Министр экономического развития Алексей Улюкаев вернулся из Брюсселя, где провел переговоры с представителями Еврокомиссии. Что сегодня обсуждают стороны в свете украинских событий, как представляются российско-европейские проблемы? С кем Россия будет развивать торгово-экономическое сотрудничество? Об этом Алексей Улюкаев рассказал ведущей ТК «Россия-24» Эвелине Закамской.

Алексей Валентинович, когда смотришь за тем, как проходит обсуждение санкций в отношении России, складывается впечатление, что Еврокомиссия вроде бы понимает бессмысленность и малозначительность экономического влияния на российскую экономику, на Россию, но тем не менее продолжает об этом постоянно говорить. Как вам кажется, сегодня еще есть возможности, для того чтобы убедить западных партнеров не делать необдуманных шагов в отношении нашей страны?

Мы разделяем наших западных партнеров, потому что позиция Америки — это одно, позиция европейского сообщества — это другое. Это различие во многом связано с объемом торгово-экономических отношений. Одно дело 450 миллиардов долларов, это наш оборот торговый с европейским сообществом и огромный объем накопленных инвестиций. Поэтому какие-то неосторожные движения, эта грация слона в посудной лавке, она может привести к обоюдным и негативным результатам.

Стороны, конечно же, понимают ответственность: это и торговля, и рабочие места, это налоги, это бизнес, это социальное положение людей. Я думаю, и мы, и наши европейские партнеры, особенно на национальном уровне, хорошо понимают эту ответственность. И я думаю, словесная интервенция, которая на тему санкций постоянно проводится, наверное, это такая практика не очень хорошая, но обычная словесная интервенция. Важно, чтобы за словесной интервенцией не следовали неосторожные в области экономической политики.

А в каком настроении вы нашли европейских партнеров? Вы прочувствовали возможности для обсуждения действительно интересующих нас проблем?

Мы совсем не обсуждали ничего, что касалось бы санкций и так далее.

Как это возможно в свете этих событий?

Возможно. Мы обсуждали два блока проблем. Один блок проблем, он непосредственно связан с Украиной и Крымом, это вопросы так называемого восточного партнерства. Украина готовится к тому, чтобы подписать все-таки соглашение об ассоциированном членстве, по крайней мере ее первую политическую часть в очень короткие сроки. И сейчас рассматривает содержание экономической части.

Было решение на высоком политическом уровне, господин Путин, господин Баррозу, другие коллеги договаривались о том, что мы на уровне экспертов обсудим подробно эту проблему, возможность совместить два трека: участие Украины, с одной стороны, в интеграционных процессах, в рамках СНГ. Мы сейчас рассматриваем вопросы о едином таможенно-тарифном пространстве.

Украина была наблюдателем в Таможенном союзе. Нас с Украиной в рамках интеграционных механизмов СНГ связывает большие количество соглашений, несколько сотен разного рода соглашений экономического и социального характера, а вступление Украины возможное в Ассоциацию с Европейским союзом означает некоторую новую правовую реальность. Я называл конкретные вот эти соглашения, их несколько сотен, но из них примерно 36 мы считаем принципиально важными.

И когда вы с кем-то заключаете соглашение, вы должны понимать, что этот кто-то обременен большим количеством других соглашений, связей, отношений и так далее. Нельзя просто их взять и дезавуировать. Во всяком случае это выбор, который должно ответственное правительство сделать. Мы должны пройти через этот пласт серьезных правовых документов, которые фиксируют определенные, в том числе экономические, обязательства сторон очень важные, такие как технические регламенты, которые во многом определяют фактически промышленную политику этих стран.

Мы должны по ним пройти, готовы ли украинские наши коллеги отказываться от каких-то из этих позиций, которые обеспечивают им довольно комфортные торгово-экономические условия, или нет. Или можно вести речь о модификации каких-то из этих соглашений. Это очень большой принципиальный блок вопросов, я донес нашу обеспокоенность в этом смысле.

Украина вольна выбирать себе партнеров. Безусловно, это ее суверенное право, но любой вопрос должен рассматриваться в комплексе, в контексте тех отношений, которые есть уже сейчас. Второе — это связанная с этим необходимость защиты наших национальных интересов. Если товаропроисхождение третьих стран через территорию Украины будет попадать на таможенное пространство Таможенного союза, это означает, что возникают риски фактически демпинга, риски неконтролируемого роста производства и импорта тех товаров, о которых идет речь, с возможными проблемами для российских производителей.

Мы должны будем думать и о стране происхождения, мы опять же должны будем думать о тех же технических регламентах, потому что если Украина принимает ориентацию на технические регламенты европейского сообщества, это означает, что на ее собственном рынке она не сможет эти товары реализовывать. Естественно, на европейском рынке тоже не сможет, она будет просто вынуждена каким-то образом пытаться направить их в сторону Российской Федерации и Таможенного союза. Естественно, это тоже не вполне приемлемые результаты может принести для нашей промышленности, для наших производителей.

Здесь мы тоже и должны учитывать этот момент, а следовательно подумать о таможенно-тарифной защите. Это важные вещи, они не имеют ничего общего с идеологией, с внешней политикой, это, на мой взгляд, простые и понятные экономические правовые реальности. Вот все это мы обсуждали.

Понимают ли это на сегодняшний день наши украинские партнеры? Потому что новость вчерашнего дня — это то, что на Украине начали обсуждать возможность денонсации отношений об СНГ, членстве Украины в СНГ. И если до конца прошлого года собственно шла дискуссия, каким будет выбор Украины — Европа или Таможенный союз, казалось, что здесь компромисс невозможен. Получается, сегодня компромисс есть в деталях каких-то?

Да. Это второй был важный блок вопросов. Это взаимные наши претензии, те барьеры, которые препятствуют торговле. А мы, кстати говоря, в ряде случаев принимаем справедливость претензий, которые высказываются нашими коллегами. Например, это касалось некоторых тарифных линий, так называемых комбинированных пошлин. И в тех случаях, когда мы слышим обоснованные аргументы, мы принимаем соответствующие решения под комиссию по защитным мерам в области торговали, которую я возглавляю.

Принял решение некоторое время назад по ряду позиций, около десяти, о том, что мы снижаем в ответ на беспокойство европейских коллег уровень тарифной защиты. Это нормальная практика. С другой стороны, мы также хотели бы, чтобы в тех случаях, когда мы видим несправедливые препятствия, видим элементы демпинга на рынке, мы также хотели бы видеть определенный уровень понимания.

Мы проводим определенные процедуры. Известна наша процедура в области энергокорректировок. Мы запустили соответствующий механизм в рамках Всемирной торговой организации. Идут консультации экспертов. В ближайшее время мы должны будем решать вопрос, а готовы ли мы выйти на следующую ступень.

Следующая ступень — это создание так называемой панели экспертов, нечто вроде третейского суда, который должен рассмотреть аргументы сторон, или мы ограничимся двусторонними консультациями. Это вот то, что мы уже в ближайшие месяцы должны будем решить. Этот процесс далекоидущий и комплексный. Точено так же, как идет известная процедура, связанная с утилизационным сбором.

Утилизационный сбор на авто, да?

Мы также пошли во многом навстречу обеспокоенности европейских партнеров. Мы распространили взимаемые утилизационные сборы не только на все предприятия, соответствующие Российской Федерации, но и казахские, белорусские в рамках Таможенного союза, с тем чтобы никаких элементов дискриминации здесь не было.

Но сейчас по-прежнему есть дискуссия в честь дифференциации этих ставок. Мы считаем, что утилизационный сбор — это прежде всего механизм природоохранный. Это средство скорректировать давление на окружающую среду, которую оказывает устаревшая автомобильная техника или автомобильная техника повышенной мощности, повышенной тяжести, и поэтому мы вводим эту дифференциацию.

Много ли сегодня вопросов, у которых перспективы судебного разбирательства, и как вы к ним относитесь?

Вопрос, который касается утилизационного сбора, он находится именно в рамках судебного разбирательства в органе по разрешению судебного разрешения споров во Всемирной торговой организации. Там есть свои процедуры. И вот эта вот панель была создана, она работает. И мы будем ждать от него решения. Но параллельно с работой процедурной всегда есть еще содержательная работа. Это работа между командами экспертов и переговорщиками с двух сторон.

Это нормальный градус ведения диалога?

Я считаю, что в этих областях это нормальный градус ведения диалога. Сейчас мы также много обсуждали вопрос сельского хозяйства. Известные проблемы, связанные с рисками продовольственными в связи с африканской чумой, запретом на приобретение по импорту свинины европейских производителей. Совершенно, с нашей точки зрения, ветеринарный вопрос, вопрос специалистов, вопрос их компетенции. Европейские коллеги, может быть, имеют в этом какую-то другую составляющую. Но тоже мы это довольно подробно обсуждали.

Возвращаясь к вопросу о возможных санкциях в отношении России. Если эта проблема больше фигурирует на уровне наднациональном, то есть на уровне Брюсселя, может быть, здесь имеет смысл сейчас больше сосредоточиться на двухсторонних отношениях?

Мы очень конструктивно работаем с рядом стран. Это прежде всего Германия, это Франция, это Италия, это Испания, это Великобритания. У нас большой объем контактов, и они продолжаются по разным направлениям. По направлениям сотрудничества и бизнеса, по инновационным группам, по инвестиционному сотрудничеству. Пока мы не получили от наших партнеров каких-то свидетельств того, что сотрудничество такого рода сворачивается.

Конечно, мы должны быть готовы к таким рискам. Наверное, они возможны. И после 17 марта, вероятно, некоторые из них могут материализоваться. Но мне представляется, что экономическая значимость таких рисков не такая глобальная. Я не жду, откровенно говоря, каких-то решений, которые поставят под сомнение оборот нашей торговли или самые крупные инвестиционные проекты.

Но здесь еще важно учитывать настроение бизнеса, потому что политические обострения разного рода, политические претензии к России — это всегда спираль истории, которая повторяется с цикличностью раз в три — пять лет. А как вы ощущаете настроение инвесторов и бизнеса, которые, как говорится, все-таки есть прагматичные интересы, и есть просто бизнес, в котором ничего личного?

Вы знаете, я не вижу совершенно эмоциональной составляющей в разговорах с представителями делового сообщества. Они у нас последнее время были довольно большие. В частности, в Германии я был две недели назад. У нас был очень большой деловой форум, большой объем контактов с нашими немецкими партнерами. И они были полностью конструктивны в этих обсуждениях и совершенно уходили в сторону от эмоций, угроз или чего-то еще.

Но более чувствительными могут оказаться санкции со стороны Соединенных Штатов. На данный момент видите ли вы возможности для урегулирования, для продолжения диалога с американскими партнерами и для урегулирования взаимных претензий?

Министры иностранных дел находится в постоянном тесном контакте между собой. Этот информационный обмен не прекращается. Это хорошо. Объем торговых отношений, который есть со Штатами, на порядок меньше, чем в Европе. Там сотни миллиардов, а здесь только десятки миллиардов. 40 миллиардов примерно наш товарный оборот. Это же касается инвестиций.

Большие планы у нас были по формированию такого рамочного торгово-инвестиционного соглашения в области защиты инвестиций прежде всего. А затем в ряде аспектов торговли товарами и услугами. Я был в 20-х числах февраля в Вашингтоне, мы продвинулись довольно далеко в этом направлении. Затем, как мы знаем, американская сторона объявила о том, что они прекращают переговоры по этой теме, она оказывается в замороженном состоянии.

Но мы знаем, что политические волны — они приходят и уходят. А деловое сотрудничество остается. Мы будем продолжать с нашей стороны. По крайней мере максимально отрабатывать позиции, которые позволили бы в кротчайшие сроки США и РФ вернуться на путь конструктивного торгово-экономического сотрудничества.

Как вы себе представляете день 18 марта? Первый день после проведения референдума в Крыму. Как в этот день могут измениться отношения между Россией и западными партнерами? Какие могут здесь звучать национальные настроения? И главное, что будет на рынке? Потому что все в ожидании серьезной неопределенности?

Во-первых, не хочется гадать на эту тему. Поживем — увидим. Наверное, опять же будет немало эмоций. Будут такие залпы информационной войны. Так всегда бывает. К этому нужно очень спокойно относиться. Это первое. А второе, мне кажется, что не надо ожидать чего-то панического на рынке. Ведь рынки уже эти риски отыграли.

Деловые люди, они, что называется, продают на слухах, а покупают на фактах. Как только замаячили элементы рисков, большое количество фондов вывело свои средства из российского фондового рынка. Поэтому я не думаю, что после того как состоится референдум, произойдут какие-то очень громкие или знаковые такие потрясения на фондовом рынке. И вообще в экономической сфере.

Есть ли на сегодняшний день внешние точки поддержки российской экономики? Может быть, сейчас самое время обратить свой взгляд на Восток и более плотно сотрудничать с нашими партнерами на Востоке?

На самом деле мы так и делаем. И руководствуемся, конечно, не конъюнктурной логикой. А риски увеличились сейчас Запада. Давайте пойдем на Восток. Это принципиальная фундаментальная линия на развитие сотрудничества со странами Азиатского-Тихоокеанского региона. Мы исходим прежде всего из того, что именно здесь производится экономический рост во все большем объеме, ВВП.

Здесь сосредоточен огромный спрос на товары и огромный инвестиционный потенциал. Поэтому мы максимально стремимся к развитию здесь этих отношений. Но так совпало, что действительно, на фоне вот этих эмоций, которые обуревают головы некоторых наших западных партнеров, европейских, американских, азиатские партнеры гораздо более конструктивны. И как раз сейчас у нас состоится серия очень важных встреч, переговоров, поездок. У нас очень большая повестка в Японии, в Токио. Мы проводим инвестиционный форум. Больше трехсот представителей крупнейших российских компаний.

Российско-японский форум?

Российско-японский деловой форум, на котором будем председательствовать мы с моим японским коллегой, министром торговли и промышленности. Будут присутствовать больше трехсот компаний. Мы надеемся, что будут заключены и соглашения определенные. У нас есть хороший опыт инвестиционного сотрудничества. Мы создали российской фонд прямых инвестиций с японским партнером, создали такую совместную инвестиционную платформу .

Мы ожидаем заключения новых контрактов. Кроме того, будут, конечно же, переговоры с японскими коллегами из японского правительства. А также с организациями делового сотрудничества и другими организациями Японии. И мы рассчитываем на серьезное продвижение здесь вперед. У нас торговля с Японией, в отличие, скажем, от Европы и Америки, последние два года росла довольно быстро, спада не было. И мы рассчитываем, что это будет продолжаться и в будущем. Потом Корея.

В среду, в четверг у меня будут переговоры в Кореи, также на уровне правительственных чиновников, министра торговли, а также на встречах с деловым сообществом. Они будут носить характер форума инвестиционного. Но это будет обсуждение на круглых столах с корейским бизнесом.

Здесь также потенциал сотрудничества огромный. У нас есть совместный инвестиционный проект, совместный инвестиционный фонд с корейскими коллегами. Мы и японских, и корейских предпринимателей приглашаем на Дальний Восток, где создаем сейчас в рамках особых экономических зон территории прилегающего развития. Лучшие здесь деловые возможности. И считаем, что здесь тоже будет хороший, хороший результат.

Кроме того, после этого у нас будет большая деловая миссия, которую возглавит мой заместитель. Они посетят три страны АСЕАН. Это Индонезия, Сингапур и Малайзия. Объем торговли с АСЕАН уже сейчас идет очень быстрыми темпами. Примерно половина от оборота с США составляет. Я думаю, что скоро они сравняются. Потому что там ежегодный рост на десятки процентов. Это касается тех стран, которые я назвал, и других стран АСЕАН.

У нас очень интересные проекты в области инфраструктуры. В Индонезии это авиация, самолетостроение, вертолетостроение. Это железная дорогая, которая будет строиться с участием РДЖ в Индонезии. Ряд других проектов. Есть проекты в области информационных технологиях. Есть проекты в области энергетической инфраструктуры. И так далее. Этому тоже мы хотели бы придать сейчас дополнительное ускорение.

Каков потенциал этого сотрудничества? Насколько оно способно заместить потери от западного недопонимания? Если все-таки будут введены санкции.

Потенциал большой. Торговый оборот с Японией порядка сейчас 33 миллиардов долларов. Со странами АСЕАН около 18 миллиардов долларов. И потенциал увеличения есть. Вот это подчеркивает и опыт последних двух лет, когда на 10, 20, 30% увеличился товарооборот среди этих стран. Причем этот товарооборот — это не только наше сырье, минералы и так далее.

Это авиационная, железнодорожная техника, это оборудование энергетическое и так далее. В общем-то, товары с высокой добавленной стоимостью, довольно высокотехнологичные, что нам очень важно. Правительство недавно приняло дорожную карту развития несырьевого экспорта. И в рамках ее мы максимально хотели бы стимулировать эти отрасли у нас. И здесь переориентация во многом на рынки КНР, Индии и других стран Азии и Тихого океана в этом смысле очень эффективно.

Вы сказали, что наши восточные партнеры настроены более конструктивно, чем вы это можете объяснить. Что принципиально отмечает характер, взаимодействие и сотрудничества России со странами АТЭС от западных партнеров на данном этапе?

Наверное, японские, китайские, корейские и другие наши коллеги более прагматичны, менее склонны к этой сиюминутности. У нас были периоды, когда территориальная проблема заслоняла собой и торгово-экономический потенциал. Сейчас мы надеемся, такой ситуации нет, и прагматизм, признание того факта, что само по себе торгово-инвестиционное сотрудничество — это благо, это ценность, за которую стоит бороться и которую стоит отстаивать, невзирая ни никакие обстоятельства, у нас сейчас твердо укоренено.

А готовы ли наши восточные партнеры обсуждать возможность реализации проектов в рамках национальных, в расчетах национальной валюте. Это то, что может быть для России очень актуально в случае воздействия каких-то санкций.

Да, конечно. Скажем, с Китайской Народной Республикой мы очень сильно продвинулись в этом плане. Причем мы начали с того, что обслуживали приграничную торговлю. Это распространено в целом на торговые отношения, нет никаких препятствий, для того чтобы резко увеличить объем расчетов и платежей в рублях и юанях соответственно. Мы сейчас на эту же тему работаем с Вьетнамом, готовы будем, наверное, дальше распространение такого рода обсуждения со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, предлагая эти возможности.

Кронос   http://investtrustfund.ru